A. H. и Н. А. Майковым - Начало октября 1842. Петербург
Вы спрашиваете, любезн<ый> друг Аполлон, толстею ли я? да: мои
занятия всё те же, то есть я толстею, ленюсь и скучаю, как и
прежде, и по обыкновению показываю вид, что замышляю что-то
важное; некоторые верят, а других, более опытных, увы! не
надуешь. С некоторого времени, впрочем, у меня прибавилось два
занятия: 1-е, веду секретную хронику сердечных институтских дел
как секретарь, и 2-е, постоянно лечу мыслию за Вами и за
любезнейш<им> Николаем Аполл<оновичем> и — признаться ли? —
терзаюсь завистию, глубокою и бесплодною завистью, запрещающей
мне даже мечтать о путешествии, для меня решительно невозможном.
Шлю и Вам, и папеньке сердечный поклон, мечтаю о вашем
возвращении как о празднике для вашей семьи, потом для друзей и,
наконец, как о празднике для живописи и поэзии. Помните ли Вы,
милый Аполлон, что не одна семья ваша да мы, друзья, ждем этого
праздника? Прощайте, прощайте — не забудьте преданнейшего
Ивана Гончарова.
P. S. Окуни стали здесь ловиться с конца августа — да как?
Охотники ловили в день около ста на Охте.
Что касается до меня, то я вас люблю и помню по-прежнему. К. М<айков>.
Еще слово: как старый учитель, похваляю Вашу новую страсть к
отыскиванию надписей на различ<ных> памятниках архитектуры и
переводу их на русский язык. Доставленная Вами сюда с переводом
прекрасна и носит печать вашего таланта.
Ив. Гончаров.
|